Попав на телевидение, человек живет в режиме нон-стоп. Как при этом бешеном темпе Ирине удается не обделять вниманием семью?
Муж в душе сумасшедший дальнобойщик – отдыхает, когда садится за руль… Много лет телезрители знали Ирину Муромцеву как ведущую программы «Утро России» на канале «Россия 1». С недавних пор Ирина – лицо нового летнего телевидения на «Первом». Ее пригласили в экспериментальный проект «Парк», не имеющий аналогов по формату.
– Ирина, кто придумал название воскресного шоу «Парк»?
– Константин Львович Эрнст. Он нас всех подвигнул на создание этого проекта, заразил своей идеей. Но сначала проект назывался «Парк культуры имени отдыха». Позже длинное название сократили до слова «Парк».
– С Парком Горького у вас связаны и личные воспоминания. Здесь муж сделал вам предложение, верно?
– Да, 4 года назад, 11 августа. С этой цифрой в нашей семье связано много совпадений, поэтому Максим выбрал именно это число (муж Ирины – Максим Волков, музыкальный продюсер. – Прим. ред.). Максим в то время занимался организацией концерта Стаса Намина и группы «Цветы», часто приезжал в Зеленый театр в Парке Горького.
Помню, у нас был выходной. Мы целый день ездили вместе: отправились в лес за грибами, вернулись в Москву, поужинали в ресторане, отвезли мою дочку Любашу домой… И вдруг вечером Максим говорит: Поедем со мной в Парк Горького, у меня там одно дело». Но к моему удивлению, в парке мы пошли не в
Зеленый театр, а спустились к набережной… И тут Максим достал коробочку с кольцом, сказав: «Я целый день возил ее с собой, выбирал место». Так, на исходе дня, около полуночи, чувствуя, что возможность сделать предложение 11-го числа исчезает, Максим подарил кольцо. Мы сделали селфи. (Улыбается.) Теперь именно на этом месте съемочная «Парка».
– Ваш союз – единство похожих или противоположностей?
– У нас паритетные отношения. Мы друг от друга зависим эмоционально. Если одному грустно, то и другому тоже. Это не значит, что садимся вдвоем и плачем. Нет, стараемся вместе выходить из этого состояния. Мы ровесники. У нас много общего. Нет ощущения, что, как лебедь, рак и щука, друг друга растягиваем.
– Неужели не возникает расхождений во вкусах?
– Я могу не согласиться с его личными предпочтениями в плане отдыха. Он в душе сумасшедший дальнобойщик – отдыхает, когда садится за руль и ведет машину, причем не 200–300 км, а 1000 и более. Я в таких поездках не отдыхаю. Но я нашла выход. Работа Максима связана с поездками, поэтому предложила ему всюду добираться на машине, отказавшись от других видов транспорта, где это возможно. Так у него появилась возможность наездиться досыта и не хотеть подобного отдыха. А в целом у нас с мужем взаимопонимание.
– Назовите три страсти, без которых жизнь была бы неполной.
– Во-первых, путешествия. Для меня это одна из лучших перезагрузок. Так как я экстраверт и публичный человек, отдающий много энергии окружающим, то выбираю для отдыха малолюдные места.
Во-вторых, я фанат бани. Это еще одно мое место перезагрузки, откуда можно выйти с ощущением заново рожденной. Стараюсь ходить в баню регулярно, правда сейчас не очень получается. Раньше, когда было больше свободного времени, у меня был ритуал – ходила на несколько часов одна в
Сандуны. А еще муж открыл замечательное банное место в Суздале, куда мы несколько раз ездили. Там старинная баня, в которой по-разному парят – по-черному, по-белому, раскладывают сено, на которое ты ложишься, после можно окунуться в прорубь. В-третьих, прогулки. Раньше часто гуляла со старшей дочкой Любашей. Сейчас у нее свои интересы, она выросла. Теперь по выходным гуляю с младшей дочкой Сашей.
– Какая вы мама: либеральная или строгий наставник?
– Ни то и ни другое. Стараюсь сохранять дружеские отношения с детьми. Правда, у дружбы родителя и ребенка есть и отрицательная сторона. Ребенок может не заметить и что-то такое сказать, что тебе как взрослому человеку кажется панибратством и нарушением субординации. Но я готова с этим мириться, потому что дружба и доверие, которое есть у нас со старшей дочерью и, надеюсь, будет с младшей, дорогого стоит. Для меня важно знать, что происходит в жизни дочери. Она может со мной поделиться всем, что ей кажется сложным, непонятным, равно как и веселым. У нее нет от меня тайн. Она знает, что ко мне со всем можно прийти и все обсудить. Я необязательно приму ее точку зрения. Мы можем очень эмоционально поспорить.
Но для меня главный критерий отношений с ней, а также ее отношений с другими людьми – человечность. Призываю ее всегда ставить себя на место другого и пытаться понять, почему он так себя ведет, почему так реагирует и почему на какие-то вещи не нужно обращать внимания.
– А у вас с родителями было такое же взаимопонимание?
– У нас было все по-другому – такого тесного контакта не было. Может быть, поэтому для меня так важны доверительные отношения с детьми. Я не осуждаю родителей, потому что они сами иначе воспитывались. Советская система не предполагала такого доверия: нужно было достойного гражданина вырастить, а про важность сохранения контакта с ребенком не говорили. У нас в семье были типичные для того времени отношения: много тайн и много ошибок, которых можно было избежать, если бы подросток мог рассказать о своих поступках взрослому. Тем не менее все для чего-то нужно.
Сейчас понимаю, что этот опыт был мне необходим для того, чтобы я со своим ребенком могла иначе строить отношения.
– Критика может сбить вас с ног?
– Я перестала болезненно реагировать на критику, когда поняла, что часто за оценками людей стоят их личные переживания. К примеру, человека когда-то не приняли или не поняли, и теперь он, оказавшись на месте оценщика, вымещает свою боль. Теперь я обращаю внимание только на конструктивную критику.
О семье «У меня такой сильный материнский инстинкт, что дети от работы не пострадали. Просто я отказалась от тренировок и меньше общаюсь с подругами».
